Выйдя из Кабинета, он велел пажам, дежурившим у дверей, отнести эльфийский ларец в свои покои, и скорым шагом направился вдоль по коридору.
Миновав Палату Счетпроизводителей, Эльдарион вышел к широкой, облицованной белым мрамором лестнице, ведущей на первый этаж, к выходу на Фонтанную площадь.
--Доброго вечера, Ваша милость,--приложив правую руку к груди и учтиво поклонившись, поприветствовал его сутулый, лысеющий пожилой чиновник. Он тяжело поднимался вверх, навстречу Эльдариону, и видимо, очень спешил скорее покончить с делами. Объемистая кожаная сумка для документов, перекинутая через плечо старика, была битком набита пергаментом и счетными досками.
---Вам тоже, достопочтенный Бергиль, --- ответил Эльдарион, отметив про себя, что один из лучших счетоводов Воссоединенного Королевства очень постарел, выглядит усталым и больным. «Давно уже пора отправить его на заслуженный отдых, но где же найти достойную замену?»--думал Государь. «Надо хотя бы дать ему отпуск, пусть с семьей побудет.»
Престарелый чиновник продолжил подниматься по лестнице, тяжело дыша.
--Господин Бергиль,--- окликнул его Эльдарион.
--Да, мой Государь? — отозвался тот, обернувшись.
--Пожалуйста, зайдите на неделе ко мне.
---Слушаюсь, мой Государь.
Эльдарион зашагал дальше. Полы его длинного, черного бархатного плаща, с искусно вышитым жемчугом и серебряными нитями Белым Древом, волочились по белокаменному полу. Этот плащ Арвен расшивала для его отца--Арагон был несколько выше ростом, поэтому Эльдариону плащ был длинноват. Надо было бы приказать подбить его края кожей, чтобы тонкий бархат и серебряная отделка не истрепались, но Эльдариону не хотелось, чтобы кто-либо дополнял работу его матери.
Он скорым шагом пересекал Фонтанную Площадь. Васильково-сиреневый, стремительно темнеющий небосвод искрился россыпью первых звезд -- ярких, больших, лохматых. Спустя пару часов начнут проглядывать остальные --- странно мерцающие, манящие маленькие искорки, обманчиво кажущиеся такими далекими…Огромный, серебристый серп Итиль был подобен чаше — его острые рожки смотрели вверх.
Ухоженная, аккуратно подкошенная вечнозеленая трава мягким, пушистым ковром устилала лужайку перед Фонтаном. Белое Древо казалось высеченным из мрамора, его продолговатые, жемчужно-серые листья едва заметно серебрились в наползающих на город сумерках. Древо отражалось в бесчисленных брызгах воды, мириадами сияющих бриллиантов рассыпающихся вокруг искрящихся, высоко бьющих прозрачных струй. Древо отражалось в мерцающих, прозрачно-голубых водах чаши фонтана--маленького озера, огороженного искусно выточенными из белоснежного мрамора узорными, изукрашенными серебром и прозрачным стеклом перилами. За последние три десятилетия саженец Нимлота разросся, окреп и удивительно похорошел—в четыре человеческих роста, стройное, ветвистое, источающее дивное благоухание , Белое Древо было словно прелестная молодая девушка, застывшая в танце. Оно цвело один раз в семнадцать лет — и последнее цветение его пришлось на весну 119 года Четвертой Эпохи. В эту же весну оно впервые принесло плод—событие, которого не бывало в Гондоре больше тысячи лет, с 1975 года Третьей Эпохи. Прекрасный отпрыск Нимлота словно попрощался с Государем Эллесаром, с тем, кто нашел и взрастил его.
Безмолвные, рослые витязи с длинными мечами, облаченные в причудливые черно-серебряные доспехи и драгоценные мифриловые шлемы, украшенными крыльями чаек, все, как один, вытянулись в струнку при появлении Короля. И замерли, недвижимые словно статуи.
Стуча каблуками по беломраморным ступеням крыльца, совсем не замечая этой величественной красоты, бывшей для него привычной, Эльдарион вступил под крышу Белого Дворца, в гулкую полутьму. Пройдя с десяток шагов по темному мозаичному полу, он свернул направо, зашел за одну из двенадцати исполинских колонн, поддерживающих гулкие, утонувшие во мраке своды, и поднялся по лестнице, ведущей на верхние этажи, к жилым покоям.
Эльдарион занимал Охотничью Гостиную и прилегающие к ней комнаты. Они были расположены на третьем этаже, и именно здесь некогда жили Денетор с супругой. Наместники Гондора никогда не селились в Государевых Покоях — самых роскошных и богато обставленных чертогах Дворца, что располагались на четвертом этаже, под высокими остроконечными сводами крыш, увенчанными сверкающими шпилями. Никогда не занимали они и Королевскую Спальню — круглую комнату с мраморными стенами и огромной резной кроватью, изукрашенной серебром и жемчугом. Сейчас эти чертоги вновь пустовали — Эльдарион не захотел оставаться там после смерти своей Королевы.
С усилием распахнув тяжелую дверь, изукрашенную причудливым узором из медных заклепок, мужчина вошел в свои комнаты. В гостиной было тепло, возле порога Государя ждали заботливо поставленные мягкие домашние туфли без задников. Застенчивый паж, одетый в черно-синюю форменную котту, зажигал свечи. Эльфийский ларец уже стоял на полу, возле большого обеденного стола, покрытого белоснежной скатертью.
Эльдарион скинул плащ и бережно повесил его на один из ветвистых рогов — старинный трофей, огромная оленья голова, служил и настенным украшением, и вешалкой для одежды.
-- Разыщи Итилхиду. Пусть приведет детей, -- приказал он пажу.
--Да, ваша милость,-- с почтительным поклоном прошелестел слуга. Он поспешно зажег последнюю свечу и удалился.
Эльдарион закрыл дверь на ключ. Он переобулся в домашние туфли, стянул свою темно-фиолетовую бархатную сирону , оставшись в узких брюках и свободной нижней рубахе из тонкого шелка.
Он поставил оказавшийся довольно тяжелым ларец на стол, уселся и придвинул поближе бронзовый подсвечник, желая рассмотреть искусно нанесенную гравировку на круглой ручке-кольце.
Государь водил пальцем по изгибам тонких линий, но мысли его были далеко. Благодаря своему эльфийскому происхождению Эльдарион очень чутко, намного отчетливее обычных людей воспринимал мир, и нередко ему открывалось то, чего другие не замечали. Письмо выбило его из душевного равновесия, погрузив в невеселые, тяжкие раздумья.
Умом Эльдарион понимал, что послание госпожи Ангрэдисс было просто добрым знаком внимания и уважения, что оно было продиктовано бесконечной любовью к его великому, героическому предку и желанием поведать о его жизни. Государь не видел особой беды в том, что его сын будет медленно взрослеть, он мысленно соглашался с разумными доводами Аскантура о фамильном сходстве, и даже упоминанию о Древней Силе, присущей их роду, он находил объяснение, ведь его мать, его сестры и он сам обладали какой-то ее частью… Но все же беспокойство не покидало его, напротив, оно лишь усиливалось с каждой минутой. Эльдариону чудилась смутная, неясная угроза, мрачная тайна, затаившаяся между ровных, красивых строчек этого письма.
Он вздрогнул от резкого звука--- в деревянную дверь громко, бесцеремонно заколотили. Эльдарион тяжело вздохнул, встал и пошел открывать.
